Папапа будет в следующей главе
«Как приручить кошку»
Пролог
Пролог
В безмятежном небе затухал росчерк падающей звезды, аромат цветущей лаванды разливался в воздухе, окутывая всё вокруг сладкой дымкой.
"Бежать, – думал Инь Цзянь. – Нужно бежать, пока есть возможность".
читать дальшеЩёлкнул замок. Осторожные шаги постепенно затихли вдалеке. Инь Цзянь представил, что там, за дверью, под усыпанном звёздами небом кто-то стоит, и мир тут же погрузился в безмолвие. Инь Цзяню вдруг обожгло рёбра: на месте ледышки, в которую давно превратилось его сердце, билось и трепетало что-то горячее.
На террасе стоял мужчина в тёмно-синем халате, расшитом золотыми драконами, с пышным узлом волос в головном уборе, украшенном фениксами и подвесками, и глядел на него сверху вниз.
– Раз уж решил меня отравить, почему до сих пор ждёшь?
Правду говорили, что познав вкус, человеку хотелось ещё. И это было самое худшее.
– Ты не раз спасал мне жизнь, так что я пока не стану тебя убивать.
– Вот как. Даже не сбежишь? Не можешь со мной расстаться?
В голосе Минъе сквозила тревога, хотя сердце оставалось ясным, будто зеркальная гладь.
– Чушь! – заорал Инь Цзянь. – Прочь с дороги.
Его будто хлестнули прямо в сердце терновой плетью. То ли от стыда, то ли от гнева заалели бледные щёки. Он всплеснул рукавами и сильно прикусил губу, чтобы эта резкая физическая боль притупила другую, нахлынувшую внезапно, как приливная волна.
– Ты всё-таки меня любишь, – пробормотал Минъе и вдруг решительно укусил себя за запястье. Из раны тут же хлынула кровь, заструилась по предплечью.
– Идиот! Ты… Ты что творишь?! Помереть решил?! – Инь Цзянь похолодел от страха, что Минъе не справится с раной, и невольно кинулся проверять.
Минъе слизнул с губ тёплую кровь и шагнул к нему, заставив Инь Цзяня попятиться.
Инь Цзянь ещё пуще задёргался, пытаясь освободить руки, длинные волосы разметались по плечам, смешиваясь с липкой грязью и сбиваясь в колтуны.
– Переживаешь за меня? – фыркнул Минъе.
– Ещё чего!
Тело сделалось чувствительным и нестерпимо болело. Скорее всего, яд позволит ему прожить ещё три дня. Инь Цзянь сжал в пальцах складки своего платья и отвернулся от Минъе. Ему больше незачем было тут оставаться.
1. Пёстрая птица своим оперением напоминает драгоценный камень
Стрела взялась практически из ниоткуда. Инь Цзянь и пикнуть не успел, как ему прострелили плечо. Боль была адская, но он мужественно стиснул зубы и глотал слёзы, пока на халате расплывалось алое пятно – чужеродное, не вяжущееся с его обликом.
Подчинённый великого главы, ожидающий распоряжений подле хозяина, испуганно потупил голову и не смел шелохнуться. В руках он держал сандаловый поднос, на котором лежало ярко-алое, расшитое золотом подвенечное платье. Пламенные краски слепили Инь Цзяню глаза. Он зажмурился и отвернулся, не желая на это смотреть.
Слуги во Дворце Тёмной Ночи сегодня встали спозаранку, распахнули скрипучие окна. На мрачно-синем куполе небес растекалось безбрежно-белое море облаков, нахлобученных на хмурые горные вершины, как шапки из густого хлопка. Погода не самая приятная.
Благодатный снег укрыл землю, словно цветущее поле волчеягодника. Стояла праздная предновогодняя пора. Инь Цзянь очнулся вновь в полночный час. В конечностях разливалась неприятная слабость. Инь Цзянь инстинктивно дёрнулся и обнаружил, что связан по рукам и ногам, так что даже не пошевелиться. Он уже три дня ничего не ел, в голове стоял туман, перед глазами всё плыло.
Инь Цзянь попробовал выпутаться из верёвок и спрятаться, но тут из тьмы кто-то выскочил, схватил его за талию. Стоило Инь Цзяню замешкаться, как на него навалились ещё несколько человек, сдавили и связали руки за спиной. Один держал спереди, другой тянул за ногу, пока он изо всех сил вырывался, выпучив налившиеся кровью глаза. Великому старейшине же это доставило неописуемую радость. С ехидной улыбочкой он схватил Инь Цзяня за талию, будто шаловливую танцовщицу, упиваясь собственной подлостью и властью.
Инь Цзянь был весь покрыт грязью и ранами, жалко дрожал и стучал зубами от страха. Искусанные губы кровоточили. Откуда-то из сумрака до него донёсся хохот, воздух всколыхнулся от чьих-то движений, раздался тихий шёпот и вздохи. Затем с Инь Цзяня наконец-то сняли кляп.
– Пусть бранится.
Из-под сверкающего головного убора в форме лотоса, надетого на Инь Цзяня, градом катился пот. Резкая боль заставила его прийти в себя и с трудом поднять голову. Если бы за решёткой темницы сияло солнце, можно было бы увидеть, как в его волосах сверкает необкновенно красивая пурпурная заколка. Одна жемчужина покачнулась и звонко клацнула о цветок из матового стекла.
Инь Цзянь немного пришёл в себя и осмотрелся. Державшие его охранники переглянулись и дружно поставили его на колени на каменной плите, которыми была вымощена зала. Инь Цзянь начал извиваться, пытаясь освободить от пут запястья, отчего изысканная заколка цвета киновари в его волосах закачалась во все стороны, заставив его в полной мере ощутить собственный позор.
– Убирайтесь! – заорал он стражникам. – Оставьте меня в покое!
Те обхватили его поперёк талии, вытащили верёвки и обмотали вокруг лодыжек, поверх старых красноватых следов.
– Чего застыли? – прикрикнул на них Великий старейшина, окинув взглядом Инь Цзяня. – Бейте.
В воздухе хлестнула тонкая плеть длиною в три чи, раздался глухой звук удара. Инь Цзянь стиснул зубы, чтобы не закричать, пока плеть сбивала складки на его розовом халате.
На его изящной белой лодыжке до сих пор красовался металлический колокольчик, собственноручно повязанный его названым братом, длинные волосы разметались по плечам.
– Вы не посмеете меня убить!
Спина Инь Цзяня уже онемела от боли, а грудь сдавило так, что стало трудно дышать. Уши и щёки потемнели от стыда, которым его наполняли звуки хлыста.
Внезапно всё затихло.
Но Инь Цзянь вовсе не остался один. Его ученик стоял на коленях подле него, дрожа от страха. Тут что-то упало на пол. Инь Цзянь и человек в чёрном одновременно оглянулись на дверь, где стоял растерянный босоногий мальчик, кусающий губы.
Инь Цзянь склонил голову, и его волосы рассыпались иссиня-чёрной волной, будто укутав его мраком, так что мужчина не мог видеть выражения его лица, лишь кровь, по капле сочащуюся вдоль тонких рук, пока у ног Инь Цзяня не образовалась алая лужица. Он плакал.
У него жутко ныли рёбра, желудок как будто прилип к повоночнику, во рту стоял привкус ржавчины, а губы были разбиты плетью.
– Что? Всё ещё упрямишься? – ловкие руки забрались ему под одежду и принялись умело ласкать. Стоило Инь Цзяню чуть разжать плотно стиснутые зубы, как его мучитель схватил его за подбородок и хотел поцеловать, но Инь Цзянь сомкнул губы прежде, чем тот сумел запихнуть ему в рот свой язык.
Ему чуть не вывихнули челюсть.
Инь Цзянь так сильно сжал зубы, не смея вздохнуть, что у него потемнело в глазах, и он упал, ненавидя себя за слабость. Ему было никак не сбежать.
Вокруг разливался запах крови. Великий глава сжал его голову, целуя так глубоко, что у Инь Цзяня едва не кончился воздух. Когда он начал задыхаться и решил, что уже умирает, глава наконец отпустил его, взял за талию и потряс, но не добился от Инь Цзяня никакого отклика.
Раздался звонкий шлепок. Инь Цзянь ничего не соображал, только слышал в голове неясный гул.
– А ты у нас с характером. Неплохая игрушка.
Старые похотливые лицемеры вроде Великого главы все через одного садисты. Такова жизнь.
– Если хочешь ненавидеть, ненавидь своих отца и брата, ненавидь весь свой клан, что встал не на ту сторону. Ты так красив… Разве ты хочешь и дальше сидеть здесь, как глупая скотина?
– Вы ведь и подумать не могли, что собственный ученик продаст вас, а, молодой господин Инь? – съязвил Великий старейшина. Его взгляд упал на коленопреклонённого мальчишку, съёжившегося на полу, как побитая собака. На дворе стояла ранняя зима, и он весь озяб.
Великий глава, тем не менее, вальяжно расселся на кушетке и барабанил пальцами по подлокотнику, криво улыбаясь. Каждый удар эхом отзывался в сердце Инь Цзяня. Он поднялся на ноги и расправил алый подвенечный халат с золотой окантовкой и вышитым на спине оскалившимся драконом, в котором его тонкая фигурка просто потерялась. Державшие Инь Цзяня стражники потупили головы.
– Не хочешь за меня замуж? Боишься, что я совсем одряхлел и не сумею доставить тебе удовольствие? – Великий глава опустил чарку, которую вертел в руке, уверенно подошёл к Инь Цзяню и приподнял его лицо за подбородок.
– Стой!
Как только раздался крик Великого старейшины, через стену, окружавшую залу, перелетел юноша в тёмных одеждах с длинной изумрудной флейтой за поясом. У него были изящные черты, в глазах будто плескались вешние воды, и весь он был нежен, словно тихий мартовский ветерок. Он двигался столь стремительно, что Великий старейшина и глазом моргнуть не успел, как стражники уже валялись на полу, корчась и стеная от боли. Юноша же бережно подхватил Инь Цзяня, заметив, что тот едва держится на ногах.
Двум стражникам, что держали Инь Цзяня за плечи, он выкрутил запястья, затем немедленно освободил Инь Цзяня от пут.
– Отец, боюсь, тебе не следует причинять ему вред, если не хочешь оскорбить ещё больше кланов в Ущелье Сюаньбин.
Черты лица юноши ещё не успели оформиться, сохранив детскую живость и невинность, но густые, сурово сдвинутые брови придавали его облику холодности.
В мгновение ока он утратил всю свою нежность, больно схватив Инь Цзяня за подбородок и заставив смотреть себе в глаза.
– Будет лучше, если ты позволишь мне сперва обучить его, как нужно прислуживать своему господину, а потом я сразу верну его тебе.
Юй Минъе вздёрнул Инь Цзяня за подбородок, целуя так грубо, словно хотел излить в поцелуй свою ярость.
Он был совсем юн, но уже столь жесток. Разорвав поцелуй, Минъе игриво накрутил на палец прядь чужих волос, довольно наблюдая за тем, как бледные щёки Инь Цзяня тронул слабый румянец, а дыхание участилось.
Инь Цзянь же вдруг вытащил из причёски алую шпильку и полоснул его по лицу. На щеке Минъе тут же выступил безобразный кровавый след. Инь Цзянь дерзко вскинул голову, но встретился взглядом с Минъе и невольно отметил, до чего красивые у того глаза, с чуть опущенными длинными ресницами.
Но несмотря на необычайную красоту Минъе, Инь Цзянь ощутил, как по спине пробежал холодок. В этих прекрасных глазах не было ничего кроме ядовитой насмешки.
Минъе окинул его небрежным взглядом и улыбнулся, словно дикий зверь, обнаживший окровавленные клыки. Не дожидаясь ответа отца, он взял Инь Цзяня за руку и притянул к себе, крепко обняв за талию. Его ладонь была широкой и тёплой, и Инь Цзяню показалось, что его собственные пальцы плавятся в ней, как кусок льда.
– У тебя холодные руки, – заметил Минъе, когда он попытался вырваться.
Инь Цзянь поднял на него чёрнющие глаза и посмотрел на Минъе сквозь пелену слёз. Минъе снял с себя плащ и накинул ему на плечи. Плащ был Инь Цзяню великоват, он в нём едва не тонул.
Поняв, что его больше не держат, Инь Цзянь ринулся вперёд, но вдруг очутился в надёжных объятиях. Минъе грубо развернул его к себе и крепко завязал пояс плаща. Инь Цзянь зарылся лицом в меховой воротник, из-за которого выглядывала лишь пара блестящих глаз.
Минъе подхватил его на руки и понёс прочь из темницы, уверенно шагая сквозь снег и ветер.
– Ты что творишь?! Отпусти! – засучил руками и ногами Инь Цзянь, возмущённый его бесстыдством. Когда Минъе крепко прижал его к себе, не позволяя шевельнуться, Инь Цзянь начал кусаться, заставив Минъе беспомощно вздохнуть и молниеносно запечатать его меридианы.
Инь Цзянь сам не заметил, когда из его волос выскользнула заколка, и длинные волосы заструились каскадом с рук Минъе. Он думал, что замёрзнет тут насмерть, а сам покрылся холодным потом. Крупные капли размером с горошину катились по его щекам; у Инь Цзяня в глазах всё помутилось, пока он не перестал различать, что творится вокруг.
Несколько месяцев назад во Дворец Тёмной Ночи пришла весна, и вокруг царило новогоднее настроение. Павильоны и террасы, рынки и улочки украсились фонарями и флагами из красного шёлка, напоминавшего пламя вечерней зари, воздух сотрясал барабанный бой, веселье царило вокруг.
Мимо, звеня украшениями, прошла высокая босоногая женщина в тёмно-лиловом кисейном платье. Тут Инь Цзянь действительно почувствовал чужеземный колорит. Эта женщина отличалась от мягких, нежных обитательниц центральной равнины: её красота походила на палящее солнце и летний зной, что придавало ей величавый вид.
Дело было в том, что в Священном культе положение богини давно уже стало шатким, однако она не могла выйти замуж, поэтому глава Дворца тёмной ночи собирался жениться на ком-то другом.
Дворец Тёмной Ночи находился в таком захолустье, что птиц и зверей тут было больше, чем людей. На обратном пути богиня подняла занавеску и выглянула наружу. Здешнее тёмно-синее небо показалось ей куда красивее серых, туманных небес столицы.
– Смотрите, птицы!
Птицы были и в самом деле прекрасны, своим пёстрым оперением походя на россыпь драгоценных камней. Однако они только и могли, что кружиться в воздухе, ловя ветер яркими крыльями, словно крохотные кораблики, непрестанно парящие в небесной выси.