читать дальше
Глава 5 "Ссора"
Покорить Хаосюаня оказалось не так уж и трудно. Каждый вечер, с наступлением темноты, Цзиян забирался в его палатку и ластился, капризно дуя губы, пока тот сам не прижимал его к груди, чтобы потом долго не выпускать из объятий. Всего за несколько дней Цзиян оправился от нанесённого самолюбию урона, вернув былую самоуверенность, и от всех болячек разом. Вёл себя со всеми ласково и приветливо, вот только работать не хотел и все заботы скидывал на Хаосюаня, чтобы самому вволю побездельничать.
В первый день они взбирались на гору, во второй выполняли задание, в третий день встали в четыре утра, чтобы полюбоваться рассветом с палубы катера. Говорили, что там, где море сливалось с небом, рождался первый луч зари. Потом лазурная водная гладь почернела, и солнце начало слепить глаза. Цзиян стоял против ветра и любовался улыбкой Хаосюаня, насквозь мокрый от солёных брызг, которыми кидались буйные волны, лизавшие борта их судёнышка. Вечером гуляли у подножия горы, едва разбирая дорогу в потёмках. В бескрайнем небе над горной долиной сияющей рекой разливался Млечный Путь. Цивилизация до островка ещё не добралась, поэтому жили тут только местные, промышлявшие дарами моря.
Цзияну казалось, будто он вернулся в прежние времена, когда они с Хаосюанем только начали встречаться, и тот ему ещё не надоел. Будто он вновь обрёл то, что когда-то потерял, хотя сам не мог понять, как. Хаосюань к нему хорошо относился, и Цзияна это заставляло нервничать, даже пугало.
И всё-таки, ему всё чаще думалось, что с Хаосюанем не так уж и плохо.
В последний день они неторопливо, рука об руку спускались по серпантину, а вокруг буйно цвели белые маргаритки. Дышалось легко и привольно, в голове – блаженная пустота. О будущем думать не хотелось. В этом райском уголке не нужно было притворяться, скрывать свои чувства, а в поцелуях Хаосюаня было столько нежности, что Цзиян позволил себе помечтать, что они будут любить друг друга до тех пор, пока небо не опустеет и не состарится земля.
Как приятно было вновь влюбиться, спрятаться от всего мира и ни о чём не думать, только порхать себе на крыльях любви.
Вообще, он к Хаосюаню вернулся главным образом потому, что не нашёл никого получше, но потом понял, что они и правда подходят друг другу, и быть с Хаосюанем очень даже приятно. Все эти дни счастливая улыбка не сползала с его лица, и всё вокруг виделось в радужных лучах.
После окончания съёмок, что заняли три недели, они собирались ещё неделю провести вместе, а после каждого ждала работа. Хаосюань ничего не говорил, но Цзиян и так видел, как ему не хотелось расставаться, поэтому предложил остановиться на ночь в Шанхае, а уж потом разойтись по своим делам.
Как они ни старались скрываться, в аэропорту их, каждого по отдельности, конечно, облепили фанаты. Цзиян чуть не задохнулся в толкучке. Пришлось долго ждать Хаосюаня в машине – тот явился с виноватым видом и начал оправдываться: – Прости, там столько людей было.
И давно он стал таким популярным? Цзиян ничего не сказал, подавив в себе злость, и опустил голову ему на плечо.
– Ладно, поехали, отдохнём в отеле.
Но как только они добрались до отеля и сплелись в объятиях, хаосюанев телефон начал раскалываться от беспрестанных звонков. Тот в конце концов устал сбрасывать и с беспомощным взглядом в сторону Цзияна сполз с кровати.
Ответив на звонок, он тут же посерьёзнел и тихо ответил в трубку: – Да, хорошо, я не занят.
Потом виновато повернулся к Цзияну: – Прости, тут режиссёр из моей прошлой дорамы, оказывается, сейчас поблизости, сказал, у него ко мне срочное дело. Подождёшь немного?
Цзиян медленно сел в кровати. Улыбка сползла с его лица.
– Иди.
– Я скоро вернусь, – пообещал Хаосюань, нацепил кеды и, даже не взглянув на Цзияна, выскочил из номера.
Тот на несколько мгновений оцепенел, а потом схватил первый попавшийся под руку стакан и швырнул его в сторону двери.
Привёл его сюда, значит, а сам сбежал! Совсем оборзел! Раньше пусть хоть десять режиссёров звонят, ты бы даже трубку не взял!
Да уж, до чего меняются люди...
Попыхтев от злости, Цзиян взял мобильник и принялся листать ленту Вичата. О, Бовэнь тоже был в Шанхае! Цзиян написал ему со скуки, спросил, чем занят.
Мгновение спустя раздался входящий вызов: – Йо! – говорил Бовэнь. – Ты уже закончил съёмки в X-Change?
– Мне скучно, – заныл Цзиян. – Хаосюань ушёл гулять, а меня бросил.
– Блять! – аж подскочил с места Бовэнь. – Ну ты ваще, опять что ли над Хаосюанем издеваешься?!
При звуке ненавистного имени в душе Цзияна расцвёл цветок отвращения.
– Ты сейчас где? Я к тебе приеду.
Оказалось, что Бовэнь приехал пропиарить новый бар своего друга и пригласил Цзияна присоединиться. Тому всё равно делать нечего было. И вообще он что-то в последнее время захирел. За те два года, что они с Хаосюанем встречались, он успел заскучать, поэтому после расставания дал себе волю, каждый день тусил до глубокой ночи. В горах развлечений не было, и теперь ему страсть как хотелось отрываться. В общем, Цзиян схватил маску и сбежал из номера.
Опрокинув в себя пару бокалов джин-тоника в баре, он малость успокоился и в мельчайших подробностях рассказал Бовэню, как дело было. Брови Бовэня поползли вверх.
– Он же совсем не изменился. Хочешь, чтобы он ради тебя выкинул на помойку своё будущее?
Не совсем. Цзиян смущённо закусил губу.
– Мне правда плохо.
Стоило им вернуться из своего маленького рая в реальность, как наружу вылезла неприятная правда. Цзияну это было не по душе.
– Он тебе не нужен, – махнул рукой Бовэнь. Не верил, что они помирились надолго. При одном взгляде на Цзияна становилось ясно, что он сам не знает, чего хочет. Бовэнь поднял свой бокал: – Пей! Хватит думать о ерунде.
Чем раньше они разойдутся, тем лучше.
Вот так Цзиян всю ночь топил горе в вине, а под утро вернулся в отель и в темноте прокрался к кровати. Когда он улёгся, в номере со щелчком зажглась лампа, осветив сидящего на диване у окна Хаосюаня, который сверлил Цзияна холодным взглядом.
– Где ты был?
Цзиян повернул к нему залившееся жарким, пьяным румянцем лицо, смахнул со лба лохматую чёлку, подумал и закрыл глаза.
– Выпил немножко в баре у друга Бовэня.
– На голодный желудок?
– Точно, я ж забыл поужинать, – хлопнул себя по животу Цзиян. Посмотрел на Хаосюаня хмельными глазами, не заметив, как тот помрачнел. – Есть хочется, принеси мне чего-нибудь.
Тут он разглядел на тумбочке упаковку лапши.
– Не хочу это есть… – пробормотал он себе под нос. – Что делать?
Хаосюань долго молчал, не обращая внимания на раскрытые руки жаждущего объятий Цзияна. В конце концов он встал, схватил несчастную лапшу и выкинул в мусорку.
– Ну и не ешь.
Цзиян моментально протрезвел и вскочил с кровати.
– Прости меня!
Надо же, Хаосюань рассердился. Такое нечасто увидишь! Раньше он тоже иногда по-настоящему сердился, когда Цзиян поздно приходил домой.
Сейчас он даже не дал Цзияну объясниться, не спросил "за что простить?", а просто обошёл Цзияна, поднял свой чемодан и собрался уйти. Цзиян кинулся следом, вцепился в него намертво: – Мне правда жаль! Я больше так не буду!
Хаосюань глубоко вздохнул, не глядя на него.
– Забудь.
– Что?
– Забудь, что мы вообще мирились.
Как он мог забыть? Цзиян лишь крепче прижался к Хаосюаню, чувствуя невероятную обиду: – Не хочу.
– Хватит притворяться.
– Я не притворяюсь! Мне так жаль! Дорогой, мне правда так жаль… – отчаянно смаргивая слёзы, Цзиян потянулся за поцелуем, чтобы Хаосюань почувствовал, что он плачет – нежно, как по инструкции.
Хаосюань долго не отвечал, но всё-таки смягчился, обнял его, брезгливо отворачиваясь: – Не лезь, от тебя перегаром несёт.
Не размыкая объятий, как будто прилипнув друг к другу, они добрались до раковины, где Цзиян тщательно почистил зубы, чтобы избавиться от винных паров, прополоскал рот и вновь полез целоваться.
– Больше не пахнет?
Видимо, и впрямь не пахло, потому что Хаосюань теперь не отворачивался, подхватил его на руки и отнёс на кровать. Вот только целовал он его безрадостно и всё хмурился.
Когда Цзиян лежал перед ним почти голый, он вдруг спросил: – Ты ещё голодный?
– Потерплю, – улыбнулся Цзиян. – Сейчас я хочу съесть кое-что другое, дорогой.
– Поганец, – отругал его Хаосюань, заливаясь краской. А потом начал опускаться поцелуями всё ниже...
Давно у них этого не было: в горах приходилось осторожничать, чтобы не спалиться. Теперь же можно было дать себе волю. Всю ночь они предавались страсти, пока в конце концов не рухнули без сил и не уснули в объятиях друг друга – как и в сотни ночей до этого, думая, что ничто не нарушит их общую идиллию.
Хаосюань проснулся на рассвете, посмотрел на мирно спящего рядом Цзияна, осторожно слез с кровати, чтобы его не потревожить, умылся, схватил чемодан и поспешил на свой рейс.
Вечером от Цзияна пришла недовольная голосовуха: – Ушёл и не попрощался?
Как будто просил его остаться, вспомнив, как сам когда-то поступил так же.