Лекарство
Сквозь тонкое окно в покои Инь Цзяня сочится ночная прохлада, напоенная запахами весеннего сада, древесным ароматом сандала и лекарственных трав, а ещё – едва уловимым солоноватым привкусом крови. Свежая повязка на груди Минъе расцветает бледно-алыми пятнами, словно усыпанная лепестками цветущей в саду вишни, и Минъе ёжится, торопливо запахивает полы нижнего халата.
В соседней комнате загораются лампы, слышится тихая возня и невнятное, но очень сердитое ворчание, а разбитые губы Минъе расплываются в самодовольной улыбке. Он осторожно гладит чуть влажную повязку, которая как будто ещё хранит тепло рук Инь Цзяня, и думает о том, что Инь Цзяню нравится о нём заботиться, сколько бы тот ни ругался и ни грозился отравить, нравится, что Минъе каждый раз приходит к нему (хотя что такое его маленькая аптека по сравнению с лекарями Тёмного Дворца?), нравится снимать с него запачканное кровью ханьфу, убирать со лба мокрые, спутанные волосы и с непривычной нежностью обрабатывать раны, а потом, когда он думает, что Минъе уснул, целовать в бледные губы и тут же убегать, смутившись.
"Цзянь-эр," – шепчет про себя Минъе, и тихий смешок отдаётся режущей болью в ушибленных рёбрах.
В комнату вплывает противная горечь, а следом за ней – Инь Цзянь с чашкой лекарственного супа в руках. В тусклом свете ламп залёгшая у него между бровей морщинка кажется глубже и темнее. Минъе морщится и отворачивается к стене, как капризный ребёнок.
– Я не буду это пить!
– Будешь, – отрезает Инь Цзянь, опускаясь на кушетку рядом с Минъе.
Горький запах трав становится ещё сильнее, а бедро Инь Цзяня касается его бедра; между ними два халата и наспех завязанное ханьфу. У Минъе начинает кружиться голова.
– Твоё лекарство противное.
Минъе бросает взгляд на чашку в руках Инь Цзяня: костяшки пальцев побелели от напряжения, рукава чуть задрались, обнажив изящные запястья. Из этих рук он выпил бы даже яд, но Инь Цзянь такой милый, когда злится и презрительно цедит сквозь зубы:
– Юй Минъе!
– Цзянь-эр, – вторит ему Минъе и обиженно надувает губы. – Тебе что, совсем меня не жалко? Меня опять побил этот...
– Сам виноват, – перебивает Инь Цзянь и суёт ему под нос вонючую чашку. – Пей.
Видя, что первое секретное оружие не сработало, Минъе применяет второе: жалобно хлопает длинными ресницами, распахнув свои персиковые глаза. Инь Цзянь фыркает и отводит взгляд.
Минъе уверен, что это ему тоже нравится.
– Цзянь-эр... – осторожно начинает Минъе. – А ты знал, что лекарство может быть сладким?
Инь Цзянь недоверчиво поднимает бровь:
– Не болтай чепуху.
– Но это правда! Мои лекари из Тёмного Дворца нашли способ, – гордо заявляет Минъе. – Хочешь, я поделюсь с тобой? Только обещай никому больше не показывать.
Несколько мучительно прекрасных секунд Инь Цзянь задумчиво кусает губы, не спуская с Минъе пристального взгляда, и Минъе отвечает ему тем же. Только бы согласился.
Наконец Инь Цзянь кивает и нарочито равнодушно произносит:
– Обещаю. Говори, что за способ?
Минъе сглатывает ком в горле и мысленно хвалит себя чудесную идею.
– Наклонись поближе. Нельзя, чтобы кто-то услышал.
Инь Цзянь подозрительно щурится, но всё же наклоняется к Минъе, который отчаянно пытается не краснеть. Повязка так туго стягивает грудь, что ему вдруг становится трудно дышать.
От Инь Цзяня привычно пахнет горькими травами и чем-то сладким – цветущей вишней, догадывается Минъе. Наверное, долго сидел в саду. Его волосы падают Минъе на лицо, мягкие и щекотные, и Инь Цзянь смущённо убирает прядь за плечо.
– Говори.
Бархатисто-низкий голос Инь Цзяня звучит у самого уха Минъе, а его лицо так близко, что только потянись и –
Минъе целует его. Нежно и ласково, и совсем невинно. У Инь Цзяня тёплые, мягкие губы, такие сладкие на вкус, что хочется лизнуть. Мгновение, или два, что они прижимаются друг к другу, замерев: один от неожиданности, другой от счастья, – кончается, едва начавшись.
Это даже не настоящий поцелуй, – успевает подумать Минъе перед тем, как Инь Цзянь вскакивает с кушетки, вытаращив глаза и залившись румянцем. На халате Минъе расплывается зеленоватое пятно от пролитого лекарства.
– Юй Минъе!!!
Минъе облизывает губы, не отрывая глаз от прекрасного, разгневанного Инь Цзяня, и тот неосознанно повторяет его движение. Так сла–
– Сладко?! Посмотрим, как сладко тебе будет, когда я тебя отравлю!